Жил-был жучок-паучок. Он жил под высокой старой березой на высоком холме, у подножия которого протекала полноводная река. Холм был настолько крут, что у паучка захватывало дух, когда он смотрел вниз. Зато это служило преимуществом для ласточек, которые строили свои норы-гнездышки на этом обрыве. Поэтому жить в таком странном месте для паучка вдвойне опасно: в любой момент, если не быть осторожным и внимательным, его могут съесть птицы. А с другой стороны, место это весьма выгодное в плане пищи, то и дело попадающая с липкие сети паутины, развешенной на траве, зарослях колючей ежевики и даже на низких ветках березы. На высоких ветках паучок не решался охотиться потому, что жутко боялся высоты.
Каждый его день начинался с обхода своих ловушек. Плотно позавтракав, он принимался чинить старые порванные сети или плел новые до самого вечера. Затем он ужинал и ложился спать. Так, тихо и мирно, проходила его жизнь. Жучка-паучка это ничуть не расстраивало, ему нравилась спокойная размеренная жизнь, он не о чем не мечтал, так как был убежден, что в погоне за своими мечтами можно погибнуть или напрасно прожить в ожидании чуда.
Однажды вечером, когда алый диск солнца садился за горизонт, а запад был как раз напротив того места, где жил паучок, он у самого обрыва увидел жирную муху, угодившую в его сети, и решил ей поужинать – уж больно она казалась аппетитной.
Несчастная муха из последних сил боролась за жизнь, жужжала в надежде вырваться и улететь из цепких лап смерти. Паучок потянулся, впрыснул в свою жертву сначала яд, а потом и желудочный сок, чтобы тот переварил ее внутренности, и стал ждать. Сегодня он очень устал, несколько сетей сильно истрепал ночной ветер, широко раскрывая рот, он зевал в томительной муке ожидания, наблюдая на последние нервные подергивания конечностей мухи.
Глаза мухи навечно застекленели, и в них, как в зеркале, отражалось красное солнце. Оно было настолько ярким, что паучок зажмурился, но «след» от солнца еще долго мучал его ночью: он закрывал глаза и видел этот след, открывал – снова видел его. Так бывает, если смотришь на очень яркие светящиеся предметы.
На следующее утро паучок проснулся, и его мироощущения казались ему обычным, но почему-то стало казаться, будто за ним следят. Он постоянно оглядывался, прислушивался, но кроме качающейся на ветру травы ничего не видел сзади себя. К концу дня он совсем решил, что вокруг все изменилось, а вот что, он никак не мог понять и увидеть. Паучок старался не смотреть на закат, чтобы он, как вчера, не осел у него на сетчатке глаз, чтобы спать спокойно и выспаться.
Но спать спокойно ему не удалось. Он то и дело ворочался с боку на бок, ему мерещились черные тени, а звезды – глазами этих теней, подглядывающие за ним. Вдобавок ко всему вскоре полил холодный дождь, забушевала гроза. Под утро он все же заснул. Ему приснилась вчерашняя муха с зеркальными глазами, в которых отражалось огненное солнце, от чего он в холодном поту проснулся.
Было уже утро в самом разгаре. Капли ночного дождя висели повсюду, яркие лучи солнца проходили сквозь них, от чего они сверкали как алмазы. Паучок, как всегда, обошел свои ловушки. Одна сеть оказалась нетронутой. На ней тоже висели капли дождя: крупные и совсем мелкие, но каждая кристальная бусинка содержала в себе кусочек солнышка. Паучок стоял под паутинкой на земле и видел чистое голубое небо сквозь прозрачные жидкие камушки, и смешных птиц, насекомых, так как те причудливо отражались в воде. Но небо. «Небо», подумал паучок, - «оно такое же, даже в отражении. Как красиво».
И вдруг эта красота начала падать вниз потому, что порхающая бабочка нечаянно задела паутинку. Все происходило, будто в замедленной съемке. Паучку казалось, что он разглядел, как паутинка сначала слегка прогнулась, потом, как пружинка, поднялась вверх, и бусинки, отскочив, взмыли в воздух, переливаясь в солнечном свете. Они стали совсем голубыми, как небо, и мягко начали падать вниз. И он видел, видел каждый миг сияния этих капелек, как они переворачиваются, как блеск перекатывается с одного бока на другой. И вот он уже стоит мокрый с головы до ног, но совсем не расстроился, наоборот, он рассмеялся. Никогда еще он не смеялся так искренне, от души, по-детски. Его звонки смех эхом пронесся по округе, от чего капли дождя на траве задрожали.
Он забрался на свою паутинку и заметил, что другие капельки на листьях и траве изумрудного цвета. Ему захотелось узнать и увидеть другие прекрасные цвета. Паучок бросился на полянку, где росли цветы. Каждый его шаг сопровождался разбиением капли о землю – когда его лапки касались травы, та прогибалась и роняла свои драгоценные изумрудные бусинки.
Чутье не подвело паучка. На поляне капельки ночного дождя были того цвета, на каких цветах они лежали. Паучку больше всего понравились фиалковые бусинки потому, что больше всего напоминали небо. А приятный сладкий запах поверг его в такой восторг, что он зарылся с головой в серединку цветка и все вдыхал этот сказочный аромат. Он вдыхал сначала глубоко, но легких его оказалось мало, он старался быстрее избавиться от ненужного углекислого газа, потом вновь вдыхал и опять его легких не хватило. Вконец он совсем сбился, у него закружилась голова.
Паучок перевернулся на спину, уставился в купол леса и задумался, почему он раньше не чуял сладкий запах фиалок. Он вообще раньше никогда не нюхал цветов, не бегал по сырой траве, не умывался радужными капельками росы, не смотрел и не видел, как прекрасны верхушки деревьев отсюда снизу, когда на них смотришь вот так, лежа, когда они кажутся еще более огромными и величавыми, когда вот так легко касаются голубого неба, купаются в золотых лучах теплого солнца. Почему он этого не видел?
На соседний одуванчик прилетела бабочка, расправила загнутый хоботок и принялась пить нектар. Паучок притаился и с интересом стал разглядывать бархатный узор ее крыльев. Он боялся пошевелиться.
«Что-то случилось?» - спросил его кто-то. Паучок от неожиданности подпрыгнул и обернулся. Перед ним стоял муравьишко, который тащил за собой мертвую муху. «Я подумал, ты прилип к цветку и нужна помощь», - пояснил муравьишко. Паучок с трудом ответил, что все в порядке, что помощь ему не нужна, перевел взгляд на одуванчик, но бабочки там уже не было. Муравьишко не стал настаивать и пошел прочь, волоча за собой свою добычу. Паучок смотрел ему вслед, увидел мертвую муху, ее мутные глаза, маленький противный хоботок и поморщился. И тут его осенила блестящая идея.
Он рванул к себе домой и бежал так быстро, что ронял с травы последние капли дождя. Дома он никак не мог найти то, зачем пришел, хотел даже начать расстраиваться, как вот, наконец, в одной старой сети обнаружил ту единственную и такую нужную ему в тот момент мертвую муху. Нет, он, конечно же, мог дождаться, когда в его паутину попадется свежая муха или даже комар (и он бы в деле пригодился), но он решил, что и этой ему будет достаточно. Он оторвал у этой мертвой мухи хоботок и пулей помчался обратно на поляну. Там он использовал хоботок мухи как трубочку для коктейля, чтобы, точно бабочка, пить нектар из цветов.
Он чуть не взорвался от переполняющих его душу чувств, когда сладкий нектар впервые коснулся его губ. Он не мог даже сам понять свое состояние, он просто пил, пил и пил.
Он хотел испробовать нектар всех цветов, что росли на полянке, но дня ему не хватило, поэтому он решил оставить на завтра цветущую землянику и другие не распробованные цветы. Домой он шел медленно, все же тяжеловато бежать с набитым животом. Благородная отрыжка пугала встречающихся на пути жучков, не видевшие никогда паучка в таком виде, но паучок не обращал внимания, но так как он был воспитанным, то извинялся и виновато улыбался.
От переизбытка чувств и утренней беготни он заснул, как младенец, сладким сном. Ему снова снилась та муха со стеклянными глазами и с красным солнцем вместо зрачков, но теперь он ее не испугался. Муха порхала, словно бабочка, с цветка на цветок, впоследствии у нее даже выросли крылья, как у бабочки. И она все смотрела на него своими огненными глазами, от чего паучку становилось тепло и спокойно.
Он проснулся ближе к обеду, и у него было такое отличное настроение, что он решил попусту время не терять, не чинить и не расставлять липкие сети. А идти сразу же на полянку, где у него оставалось незаконченное дело.
Он так сделал и на другой день, и на следующий. Теперь он чувствовал, что его жизнь наполнилась смыслом, но смысл он никак понять не мог, да и для него было неважно, главное этот смысл появился.
С тех самых пор жучок-паучок забросил охотиться на мух, комаров и прочих съедобных летающих насекомых. Питался исключительно нектаром, пыльцой, соками ягод. Умывался чистой родниковой водой или бриллиантовой росой. А каждый вечер он шел к обрыву холма и любовался закатом. Ни сладкий нектар, ни блеск голубой, как небо, росы не могли соперничать с тем чувством, что вызывал у него закат золотого солнца. В эти минуты он забывал о безопасности, стоя на обрыве его в любую секунду могли съесть, или он мог упасть, но что это было по сравнению с великолепным закатом.
Теплый ветерок приносил с другого берега реки приятный запах свежей травы или сена, аромат самой реки или неведомый вкус людской жизни в деревне у самой кромки воды. Этот ветерок перебирал пушок крохотного тельца паучка, щекотал его, что тот иногда хихикал, и он словно нес его по небу, по облакам, когда паучок закрывал глаза и раскидывал все свои руки в стороны, оставаясь балансировать на одной ноге, он будто летел навстречу солнцу, в его объятия. Перед ним открывался весь огромный мир во всем его величии, прекрасный и удивительный. В этот миг он был настолько счастлив, что был готов умереть, лишь бы это счастье не кончалось. Он теперь четко видел смысл своей жизни, он мечтал быть рядом с солнцем, видеть его.
Этот смысл занимал все его пространство и все его мысли. Он даже плел паутину с узором в виде солнца не для охоты, а для себя, для души. Иногда он забирался на макушку старой березы, под которой жил, чтобы только быть к солнцу ближе. Он завидовал птицам, которые купались в его теплых лучах, иногда даже восхищенно говорил: «как хорошо уметь летать!».
Когда дни были пасмурными, его одолевала хандра. Он уныло смотрел на солнечную картину своей паутины, вздыхал и с ужасом думал о зиме, когда не будет ни изумрудной росы, ни сладких цветов, ни прекрасных бабочек, а хуже того, не будет солнца. Паучок, как и все жучки леса, придерживался мнения, что из-за холода солнца зимой не бывает. Но он не мог просто залечь в норе и спать, не видеть солнце, не греться в его лучах. Он бы тогда умер от тоски.
Один раз, стоя у обрыва, наблюдая за закатом, он вдруг понял, что лучше умереть от избытка чувств, вызванные солнцем, своей мечтой, чем от тоски по солнцу, по своей мечте, поэтому он твердо решил броситься вниз с обрыва и разбиться насмерть, тем более, что двоякое чувство – мечты и тоски – боролось в его душе, и с каждым днем становилось невыносимым. И вот он уже хотел было шагнуть в неизвестность, как сильный порыв ветра сбил его с ног. Паучок слегка ударился головой о землю. Высоко в небе парили ласточки, которые перед сном ловили насекомых. Паучок горестно заплакал, ему казалось, что выхода нет, что он запутался в собственной паутине, что он в тупике, из которого не выбраться.
И тут паучку в голову пришла гениальная идея – еще одна идея, навсегда изменившая его жизнь. Он вспомнил подслушанный разговор ласточки и птенца, которого та учила летать. Ласточка рассказывала, что осенью они полетят в теплые края, где солнце каждый день рождается и умирает, что оно садится в соленое море. Жучок-паучок твердо решил отправиться в теплые края, к своей мечте, к солнцу.
Он подслушал, когда будет день вылета и в этот день залез в норку–гнёздышко ласточки, спрятался с окрепших за лето перьях птенца, чтобы его не увидели и не съели. И он только успел вцепиться за перышко, как понял, что он летит.
Он чувствовал ветер и небо, которое даже здесь на такой высоте оставалось таким далеким и загадочным, видел в последний раз свой родной дом – такой маленький и прекрасный. Здесь на высоте он чувствовал. Что у него, как у той мухи из его сна, вырастают крылья, и он парит среди пушистых ватных облаков над этим миром навстречу своей мечте.
Никогда паучок не видел столько воды – это было море. Ласточка низко пролетела над ним, так что паучок в водной глади разглядел свое отражение, даже улыбнулся себе. Сидя на берегу моря, слушая плеск его волн и вдыхая свежесть бриза, он с трепетом ожидал заката, а когда этот миг настал, он сел на щепку, как в лодку, и поплыл к золотому солнцу. Сердце его радовалось и медленно билось. Он вдруг заплакал, не было никого на свете счастливее его. Слезы счастья оказались на вкус солеными, и тут паучок понял, почему море соленое. Потому, что море сделано не из воды. А из слез счастья тех, кто так близок к своей мечте. Волны порой накрывали щепку, но все же несли паучка к солнцу. Скоро и с берега, и с высоты не стало видно щепку, а солнце оставило после себя красивый красно-золотой горизонт – горизонт мечты.